Александр Поляков - Факел [СИ]
– Как-то необычно, – задумчиво ответил сын. – Никогда раньше такого я не делал.
Он отпил чаю и поставил чашку.
– В ангаре я был один, большая куча – Монблан таких кубиков, старший объяснил, как их разбирать, техника безопасности, показал, где что лежит, где одежда и все.
– Твои впечатления? Завтра опять поедешь?
– Поеду, – ответил Саша, – а что тут такого? Дело нужное, мне это не трудно, если кто спросит – я уже работаю… на площадке…
– Странно, – сказала мать задумчиво, – мне всегда казалось, что тренировка ума, гораздо важнее тренировки мускулов.
– Я тоже так считаю, но это просто другая работа. Не менее важная, чем умственная. Вот дедушка…
Он посмотрел на Валентина Николаевича.
– … пишет свою очередную монографию и одновременно делает мебель для театра.
– Дедушка у нас чудак, – сказала мама.
Дед вытаращил глаза.
– Наш местный режиссер отчего-то решил, что если актеры будут играть в окружении настоящей мебели, а не декораций, то спектакль получится жизненным, правдивым и актеры заиграют необычайно талантливо!
Она улыбнулась деду.
– Вероятно, это он и сообщил дедушке и тот согласился помочь – изготовить мебель семнадцатого века, которая стояла в усадьбах. Иначе, как чудачеством такой поступок и не назовешь!
Дед слушал ее внимательно.
– Игра артистов весьма слаба, на мой взгляд, играют они, скорее, для себя и никак не для зрителя, отсюда – равнодушие и скука в зале.
Дед обеими руками взялся за бороду.
– Не любят у нас ходить в этот театр, и совершенно зря Валентин Николаевич тратит свое время, расходует свои физические силы, изготавливая никому не нужную мебель. Да, будет сыграна постановка, посредственно сыграна, и мебель эту задвинут подальше, потому, что режиссерский пыл угаснет…
Мать поставила чашку под краник самовара.
– Мне непонятно старание, с которым Валентин Николаевич выпиливает, вытачивает какие-то ножки, к каким-то стульям.
Дед хмыкнул, встал и ушел.
Саша проводил его печальным взглядом.
– Может это и так, – сказал он тихо, – но мне всегда нравится, как дедушка работает, в мастерской приятно пахнет деревом, мне хочется там бывать. Я с тобой не согласен, мама. Человек должен заниматься тем, что ему нравится и хочется делать.
– Может быть, – ответила она, растерянно. – Нехорошо получилось с дедушкой – я его обидела. Пойду, извинюсь, позову обратно…
Она встала из-за стола и направилась в мастерскую.
– Там интересно, Саша? – спросила сестра.
– За городом это… из метро выходишь и поле, трава растет… тропинки, мальчики идут на работу. Платформы привозят туда всякие ящики и их разбирают до малюсеньких деталей.
Саша показал, какая бывает гаечка.
– А девочки там есть?
– Завтра узнаю.
– Принесешь мне гаечку или винтик?
– Обязательно! – Саша погладил ее по голове.
Из двери в мастерскую показались мама и дед.
– Все отлично, Екатерина Васильевна, – говорил дед на ходу, – хорошо, что помогли, поддержали деталь… Что касается ваших размышлений о театре, то скорее прав Александр – мне нравится работать с деревом! Не было бы этого заказа – было бы довольно скучновато – кое-какая мелкая работа и все. А теперь представьте себе объем…
Он оставил в сторону остывший чай, и налил себе новый.
– Согласен с вами – успех постановки зависит вовсе не от мебели. Для меня ничего страшного нет, даже интересно – изготовить фасонную мебель, современные станки мало мне помогают, в основном я делаю все вручную. Но главное, – он поднял палец, после очередной моей победы на столярном фронте, монография продвигается быстро и качественно. Вот такой парадокс!
– И мне тоже понравилось работать руками, – подхватил Саша, – работа однообразная, но она будит мысль. Голова у меня занята совсем другим…
– Чем она занята? – спросила мама.
– Тем самым – выбором дороги в жизни.
– Посмотрим на результат, – сказала мать.
Второй рабочий день на площадке начался необычно, потому что позвонила Алла. Визифон коротко прозвонил, что означало видеосвязь, Саша положил его на стол. Голубоватый луч развернулся в объемное изображение Симоновой, она была в халате.
Ах да, понял Александр, у них там еще ночь.
– Знаешь, что Аркадий Петровский будет работать в Академгородке?
– Какой еще Аркадий, – не понял он, – ты о ком?
– Из нашего класса. В Омск он уезжал…
– Помню. А сколько там у вас времени?
– Не знаю я, сколько времени, – раздраженно ответила она. – Я тебе о Петровском, а ты мне о времени… кстати, здравствуй, Саша!
– Здравствуй!
– Ты правду говорил про пуговицу?
– Пуговица на рубашке?
– Ты что, не помнишь, о какой пуговице речь или уже не хочешь помнить?
– Пуговица счастья, что ли?
– Да. Признайся, ты придумал про пуговицу, чтобы погладить меня по руке.
– Ну, придумал…
– Я тебе нравлюсь?
– В нашем классе только красивые девушки учились, – дипломатично ответил он.
– Так тебе и Арбузова нравилась?
– Нет. Все, кроме Арбузовой…
– А Свете Викторовой ты мог бы руку поцеловать?
– Не знаю.
– А я думала, только мне ты хотел целовать…
– Да. Больше никому не собираюсь!
– Спасибо. До свидания!
Изображение исчезло.
Странные какие-то разговоры про Петровского, пуговицу и поцелуи, подумал он, засовывая визифон в карман.
С грохотом и скрежетом открылась стена ангара – в этом месте оказался въезд. Внутрь вплыла платформа с горкой блоков, в кабине встал во весь рост худощавый, черноволосый парень в спецовке и рубашке с закатанными рукавами.
– Куда сваливать? – громко спросил он.
– Поближе к столам, – попросил Саша.
Парень подвел платформу к пустым столам и поднял кузов. Блоки с грохотом ссыпались на бетон.
– Что это ты так небрежно? – недовольно сказал Саша. – Помнутся ведь…
Парень удивленно посмотрел на него, вылез и подошел.
– Как успехи?
– Работаю, – ответил Саша. – Пока не приноровился, успехи слабые…
– А почему сито и угломер не включил?
Саша смотрел на него удивленно.
– Не знаешь, что это такое?
Он подошел к шкафу слева от стола, включил и показал, куда загружается крепеж и уголки.
– Понятно, – ответил Александр.
– Платы нужно сразу распаивать, – заметил парень. – Умеешь?
– Старший сказал развинчивать и все…
– Он так сказал? – парень нахмурился. – Вот, распаечная машина. Выдвигаешь лоток, крепишь платы без уголков, задвигаешь и пуск, вынимаешь уже без элементов… иди сюда – покажу…
Саша внимательно осмотрел лоток и сказал:
– Крепление позволяет распаивать платы и с уголками… их только нужно по-другому вставить… уголки можно и потом снимать…
Он принес несколько штук, сам закрепил в лотке, задвинул его и нажал "пуск". Через минуту достал платы без элементов.
– Андрей, – парень протянул руку.
– Александр, – Морозов крепко ее пожал.
– Значит, Михалыч тебе ничего не объяснил, – у Андрея сузились глаза, – Опять эти проверки новичков! Придется на общем собрании спросить строго – постоянные жалобы на него.
– Куда это все? – спросил Александр. – Как-то используют?
– На склады идет. Глупо переплавлять – труд уже затрачен. Придумали конструкции, где эти детали используются до полного износа. Жгуты, кабели – особый отбор.
– И все это старое оборудование учтено?
– Нет, конечно! – ответил Андрей. – Свалок еще много. Есть ребята, которые берут приборы, инструменты, провода оттуда и потом обмениваются ими. Обменщики, знаешь о таких? У тебя есть, что предложить?
– Я не знаю, что и кому предлагать…
– Это просто! На молодежной волне задашь "обмен", все и узнаешь! Обмениваются, кто чего достал… я это дело не приветствую – опасно! Дозиметр обязательно нужен, а иногда и спецкостюмы, потому, что назначение многих механизмов неизвестно… даже можешь и не знать, где словишь дозу, и будут тебя исцелять, если еще все пройдет удачно… понял?
Он оглядел кучу.
– Одному тебе кисло… парочку новичков прислать в помощь?
Александр пожал плечами.
– Десятка два… новичков – присылай… тогда дело веселей пойдет!
Андрей засмеялся.
– Ты к нам надолго?
– Не знаю, еще не решил, – ответил Александр.
– В одиннадцатом ангаре меня найдешь, если что… – он забрался в кабину, включил ток, дал винту раскрутиться и повел платформу на выход.
Работа пошла быстрее и к обеду были разобраны привезенные Андреем блоки. Появился Михалыч, с деловитым видом пробежался по ангару и исчез.
Без пяти двенадцать Саша остановил разборку, снял рабочую одежду и направился в столовую.
Столовая работала по принципу самообслуживания, было просторно, светло, чисто и вкусно пахло. Ребят было много, но Миши он не заметил.
На поднос он поставил тарелки с салатом, непременный суп, жаркое, апельсиновый сок и бананы. Ел не торопясь, как учила мама, тщательно пережевывал пищу. Бананы он захватил с собой.
